У нас говорят, что, мол, любит, и очень, 
Мол, балует, холит, ревнует, лелеет... 
А, помню, старуха соседка короче, 
Как встарь в деревнях, говорила: жалеет. 
И часто, платок затянувши потуже 
И вечером в кухне усевшись погреться, 
Она вспоминала сапожника-мужа, 
Как век он не мог на нее насмотреться. 
- Поедет он смолоду, помнится, в город, 
Глядишь - уж летит, да с каким полушалком! 
А спросишь чего, мол, управился скоро? 
Не скажет... Но знаю: меня ему жалко... 
Зимой мой хозяин тачает, бывало, 
А я уже лягу, я спать мастерица. 
Он встанет, поправит на мне одеяло, 
Да так, что не скрипнет под ним половица. 
И сядет к огню в уголке своем тесном, 
Не стукнет колодка, не звякнет гвоздочек... 
Дай бог ему отдыха в царстве небесном! - 
И тихо вздыхала: - Жалел меня очень. 
В ту пору все это смешным мне казалось, 
Казалось, любовь, чем сильнее, тем злее, 
Трагедии, бури... Какая там жалость! 
Но юность ушла. Что нам ссориться с нею? 
Недавно, больная бессонницей зябкой, 
Я встретила взгляд твой - тревога в нем стыла. 
И вспомнилась вдруг мне та старая бабка, - 
Как верно она про любовь говорила! 
                                      Ирина Снегова